goldenhead.livejournal.com/765768.html?mode=rep...По возвращении выяснилось, что в городе еще большая суета, чем до моего отбытия. И я проездил важное известие.
Нет, враги не высадились. Наш губернатор выдавал замуж дочку за принцева фаворита. Дон Педро устроил это брак, хотя раньше болтали, будто бы он сам имеет виды на девицу. Но оказалось, он хлопотал не для себя.
Честно говоря, мне этот флорентиец совсем не нравился. Вот уж кто усвоил испанские обычаи, так это он. Этакий «врач своей чести». Но мне что до этого, не мне за него свою дочь отдавать, да и нет у меня дочери…
Подробности о готовящейся свадьбе я узнал ни от кого иного, как от Борахо. С дозволения дона ди Мола я поговорил с ним более доверительно. Борахо знал о происходящем в губернаторском дворце больше многих – камеристка невесты была его любовницей и выбалтывала ему все, что видела и слышала. Я просеял эти девичьи разговоры, и не нашел в них ничего для себя полезного – одни охи, вздохи и тряпки. Интриги тоже были, не всегда любовные. Губернаторова дочка не прочь была сделать гадость своей кузине, которая и по красоте, и по уму затмевала ее по всем статьям. Но это было не по моей части. Гораздо интереснее было вот что. Дон Хуан готовящейся свадьбой был очень недоволен. То есть это мягко сказано. Он весь злобой исходил. Вовсе не потому, что он был в девицу влюблен или что-нибудь в этом роде. Нет, он был зол, что брат не посвятил его в свои планы ( а он в заговор брата посвятил?), что проклятому флорентийцу, как с куста достается все --- и милость принца, и немаленькое приданое губернаторской дочки. По словам Борахо, дон Хуан заявлял, что на многое пошел бы, чтоб сорвать эту свадьбу. Но это были не мои заботы. Так я понимал.
читать дальшеНе прошло и недели, как дон Альдо снова меня вызвал.
--Испанец не солгал, -- сказал он. – Заговор существует.
Он поведал мне, что наши предположения подтвердились. Однако французы не совсем доверяют своему ставленнику. Поэтому, когда пошли слухи о готовящейся в Мессине пышной свадьбе, было решено первый удар нанести по этому городу, ибо вся знать во главе с принцем соберется там, и вряд ли сможет оказать сопротивление. И только после этого французский десант высадится в Палермо.
Это звучало весьма правдоподобно. Устраивать резню во время праздников – тоже древняя и овеянная веками традиция. А свадьба для этого подходит как нельзя лучше. Другое беспокоило меня. Как дон Альдо сумел получить столь важные сведения в такой короткий срок? В том числе и о Мессине? Я находился в городе, но не смог этого выведать. Неужели я не справился со своим заданием?
--Не огорчайся, Комиоло, и не вини себя, -- дон ди Мола без труда угадал, о чем я думаю. – Ты не мог узнать об этом. К нам обратились французы.
Я взглянул на него с недоумением.
--Твой Борахо думает, будто настоящий властитель Франции – герцог Гиз, и он единолично принимает все решения. Но это не так. И не только Гизы направляют на Сицилию своих людей.
Я призадумался. Кто-то из гугенотских вождей? Или король Франсуа не по годам умен?
Для верности я все же переспросил:
--Король?
--Нет. Королева-мать.
Екатерина Медичи? Этот ответ меня озадачил. Но что мы знали о ней, кроме того, что она была способна рожать едва ли не каждый год? Для этого она и была нужна королю Генриху. Во всем же прочем она полностью находилась в тени любовницы короля, кстати, тоже близкой родственницы Гизов. Но в прошлом году Генрих погиб, и фаворитке – бывшей фаворитке – уже не было места при дворе. И все же почему? Неужто флорентийка вспомнила про свою испанскую кровь – ибо нынешние Медичи давно связаны с Испанией и в родстве с нашим императором?
--Власть, -- сказал дон ди Мола. – Власть, которой ее так долго лишали. От Гизов она сейчас не может избавиться, они ей нужны. Но если Лотарингский дом чрезмерно усилится, то станет угрозой и для нее, и для династии Валуа. Вдобавок во Франции католики грызутся с гугенотами. Если Гизы выведут армию на Сицилию, это будет на руку гугенотам. Флорентийка совсем не глупа.
Следовало бы сказать «очень умна», но так дон Альдо не говорил ни о км.
Но он уже решил, что достаточно занимался просветительством, и вернулся к злобе дня.
--И все-таки дон Хуан – ключевая фигура заговора. Ему известны имена агентов Гиза, дата высадки и прочие важные вещи. Ты мог бы его арестовать?
--Как государственный чиновник, я имею право задержать хоть самого принца. С его согласия, разумеется, - я прикусил язык. Передо мной был не Мацца, и язвить не следовало. – Нужны основания. Правда, у нас оснований больше, чем достаточно…
--В этом вся соль. Если станет известно, что брат самого генерал-губернатора оказался предателем, вступил в сговор с французами, это может оказаться похуже нападения врагов. Сейчас простые сицилийцы видят, что между испанскими властями и нами – согласие, и сохраняют спокойствие. Однако нарушить спокойствие на Сицилии не так трудно. Пройдет слух, что их продали французам… начнутся беспорядки, резня… Это не нужно и не своевременно. Поэтому дон Хуан должен быть арестован, но не из-за предательства. У нас слишком много причин не поднимать вокруг этого шума. Дон Педро согласится с нами, когда узнает правду. И сделает все, чтоб она не вышла наружу, чтоб не опозорить семью.
--Но для ареста необходим хоть какой-то предлог!
--А ты придумай, какой. Ты у нас образованный, португалец. Книжки читаешь…
-----
По дороге назад я мучительно изыскивал предлог для ареста. Пытался сопоставить сведения, полученные от дона Альдо с тем, что известно мне самому.
Для начала – французы хотят воспользоваться для нападения свадебным переполохом. Стало быть, надобно устроить так, чтоб этой свадьбы не было. Отменили, отложили, поставили на ней крест – неважно, главное, чтоб ее не было в ближайшие дни. Это даст нам некоторую передышку, а тем временем, возможно, дон Хуан потеряет бдительность, и…
Но как это сделать? Как отменить свадьбу? Пойти к дону Педро, объяснить ему в чем дело? Да меня, в лучшем случае палками прогонят, а скорее в темный подвал на цепь посадят, как буйного. Скажут : наш добрый Комиоло и всегда-то был болваном, а тут последнего ума лишился. А вот дон Хуан явно сообразит, в чем дело, и сбежит. Предварительно послав своего громилу Конрада перерезать мне глотку. И не то, чтоб я особенно боялся, но все же помирать эдак не хотелось.
Впору пиратов приглашать, чтоб губернаторскую дочку похитить перед свадьбой. Если б я сочинял занимательные новеллы, то именно такой выход и предусмотрел бы. И написал бы, что дочка губернатора влюбилась в пирата, красавца и героя… нет, это уже чересчур. Я книжек не пишу. Я, как справедливо заметил дон Альдо, их читаю. И, хоть говорят, что от этого один вред, именно книга мне решение и подсказала. Я вспомнили одну новеллу, господина Банделло сочинение. Совсем свежее. Я эту книжку в нынешнем году обрел, среди конфискованных на таможне товаров. А поскольку она там была в единственном экземпляре, вряд ли кто-либо у нас еще ее читал.
А повествовалось там, как невинную девушку оклеветали и сорвали ее свадьбу, показав издалека ее жениху, как якобы она милуется с любовником. А на самом деле это была ее служанка, переодетая в платье госпожи.
Служанка и ее любовник аккурат были у меня под рукой.
Борахо поначалу уперся. Но я сумел его убедить. А в том, чтоб подсадить на этот крючок дона Хуана, никаких трудностей не возникло. Стоило Борахо лишь намекнуть, что есть возможность насолить ненавистному флорентийцу и заодно, как он аж загорелся, забыв про свою обычную сдержанность. И сам вызвался провести принца и его фаворита под окно невесты… А там Борахо и его подружка – не знаю уж, что он ей наплел -- сыграли свои роли.
Конечно, по отношению к губернаторской дочке я поступил плохо, очень плохо. Оправдываться нечего. Одно могу сказать – если бы во время ее свадьбы в город ворвались завоеватели, было бы гораздо хуже. И не только ей.
Флорентиец повел себя именно так, как ожидалось. Вместо того, чтобы спокойно во всем разобраться, учинил безобразный публичный скандал. Честь его затронута, как же! Обозвал невесту такими словами, за которые и в портовом кабаке могут башку разбить. Девица, конечно, вопила о своей невиновности, но он не желал слушать. А вот губернатор, разумеется, твердо веровал в правоту дочери. И они с принцем взглянули друг на друга зверями.
Дон Хуан мог радоваться и потирать ладошки. Но недолго.
Потому что жителям Мессины – и простым, и благородным – очень не понравилось, что семье их губернатора нанесено такое оскорбление. Да и семья не сидела смирно. Двоюродная сестра невесты ( знать не знавшая, какие гадости болтает о ней кузина) во всеуслышание заявила, что, буде не найдется мужчины, готового покарать оскорбителя, она сама вырежет ему сердце из груди. И, полагаю, она бы эта сделала. Но мужчина, конечно же, нашелся. Свита принца тоже разделилась на два лагеря. Было назначено несколько поединков, но поговаривали и о наемных убийцах. А принцу и губернатору, как бы они теперь друг к другу не относились, смута и резня были ни к чему. Меня вызывали к себе и губернатор, и его брат, и даже сам дон Педро, требуя жесточайшего соблюдения порядка. Я получил такие полномочия, каких у меня в жизни не было. Моим парням велено было хватать и тащить в заключение всякого, кто хоть отдаленно напоминал нарушителя тишины и спокойствия, как возможного bravo или дуэлянта.
Короче, вместо того, чтобы впасть в разгул или междоусобицу, город замер и ощетинился.
Вот тогда дон Хуан забеспокоился. Возможно, его французские друзья перестали выходить с ним на связь. Они уже поняли, что мероприятие под названием «Кровавая свадьба в Мессине» откладывается на неопределенный срок. Вероятно, предположили, что дону Педро что-то известно и решили не рисковать. И дон Хуан кинулся заверить их, что это не так. Не один, а со своими приспешниками. Ночью. Тайно попытался выбраться из города.
А у меня четкое предписание – после наступления темноты по улицам не шляться, больше двух не собираться…
Короче, мы их взяли. Мои парни вращают глазами, машут алебардами, и тут наш приятель Борахо хлопается на колени, и, ломая руки, признается во всем. То есть в том, что по наущению своего господина оклеветал невинную девушку, а она чиста, как майская роза, как горная фиалка, и прочая, и прочая… Мацца царапает протокол, и мы волокем всех во дворец. Дон Педро, злой как черт из-за того, что за всеми неприятностями стоял его братец, лично берется за следствие. Я тем временем успеваю перемолвиться с мессером Антонио, и дальше допрос уже идет за закрытыми дверями и без протокола.
Меня там, разумеется, не было. Только позже мессер Антонио намекнул, что некоторых благородных донов угроза немедленной смерти действует достаточно сильно.
И то – пытать брата дон Педро не позволил бы. Подрывает уважение к основам и так далее. А вот все остальное…
Собственно, это уже конец истории. Французы не высадились. Не уверен, что ловушку, связанную со свадьбой, Гизы не применят впредь, но вряд ли это будет в наших краях.
Принц уехал в Палермо и увез с собою дона Хуана. Там с ним будут разбираться в тиши крепости. Та же участь постигла и Конрада. Борахо сидит у нас. Когда все уляжется, его выпустят. Я ему это обещал, и сдержу обещание.
Камеристке вообще ничего не сделали. Она заявила, будто бы ее убедили, что это переодевание – всего лишь карнавальная шутка. Борахо это подтвердил. Несомненно, она надеется, что испанец женится на ней, когда выйдет на свободу, но лично я в этом сильно сомневаюсь.
Ах, да, оклеветанная невеста. Она тут же помирилась со своим женихом. Так что свадьба все-таки состоится. Будь я на месте губернатора, ни за что бы не выдал дочь за человека, всенародно называвшего ее потаскухой. Но, во-первых, как я уже говорил, дочери у меня нет, а главное, не губернатор я, а стражник. Образ мыслей благородного сословия мне не доступен. Так что не стану загадывать, сколько еще проживет этот синьор Клавдио, и что прервет его дни – aqua tofana в супе или шпага, направляемая свойственницей. Такие тонкости – не по моему уму.
Я стражник, и стражником останусь. Выше мне не подняться. Что ж, я выбрал, на какую сторону встать, и с этого пути мне не сойти. И, входя в преддверие дома ди Мола, я снова и снова буду повторять древний и благородный девиз братства, освященный веками и традицией:
Morte Alla Francia, Italia Anela.
M.A.F.I.A.