в этой записи использованы песни, которые могли звучать в США на рождество 1865. Исполнение, конечно, современное, но где возьмешь записи позапрошлого века? Отрывок из романа Держи на Запад!

 

читать дальше

Все-таки праздники – это здорово! Я, если честно, про рождество с ребятами боялся даже заговаривать: хватит, упомянул уже в ноябре про День благодарения. Ребята очень удивились, узнав, что это их американский старинный праздник. Ну да, праздники урожая много где справляют, или там за военную победу бога поблагодарить, но вот чтобы именно в последний четверг ноября – это вовсе не обязательно, любой день сойдет, а если за победу благодарение, так можно даже и не осенью. Норман, правда, припомнил, что покойный президент Линкольн подписал пару лет назад бумагу, чтобы вся страна в один день бога благодарила, но с этой войной все равно в один день праздновать не получилось бы. Так что насчет давней традиции – это, получается, мифы двадцатого века.

Но рождество, сказали ребята, – это же совсем другое дело! Это домашний праздник, и мы торопились домой, в Форт-Смит, хотя никто нас в том Форт-Смите не ждал. Ну разве что две совершенно незнакомые девушки, да еще, возможно, случаем приблудившийся Дуглас Маклауд. Так что мы спокойно могли праздновать рождество где получится, только вот этого нам не хотелось. Может быть, кому-то покажется жутко романтичным рождество в чистом поле около костра – но только мы за последние недели этой романтики досыта наелись и всею душою рвались под надежную крышу в домашнее тепло. 

Правда, на предпоследних милях нашей дороги домой нам начало казаться, что никак мы до Рождества в Форт-Смит не успеем. Холода нас не устрашили, хоть мы из-за здешнего климата слегка расслабились и забыли, что зимой бывают морозы: закутались во все, что у нас было, напоминая французов под Москвой, и продолжали путь, теша себя соображением, что в этих краях морозы долгими не бывают. Джейк вздумал было предаться воспоминаниям о зиме в северном Иллинойсе, но я затмил его россказнями о русских морозах, когда твердыми становятся водка и ртуть. Джейк в твердую водку сперва не поверил, обратился к Норману: «Ну ты посмотри, как он врет!...», однако Норман подтвердил: бывают такие морозы. И для того, чтобы их прочувствовать, даже не обязательно ехать в Россию.

А вот метель нас остановила. Плотная белая пелена загородила нам обзор, куда ехать – стало непонятно, а когда малость прояснилось, снега уже оказалось столько, что хрен поймешь, где дорога, где обочина. Заблудиться бы мы не заблудились – не в голой степи, все-таки, ориентиров много, но нечаянно свернуть с дороги на бездорожье – приятного мало. Вот тут мы от души поминали собственную экономию, из-за которой прокладывали  провод не вдоль дороги, а кое-где и напрямик: вспоминай теперь, где спрямили и почему. 

Однако восточная Оклахома – это вам не Заполярье, и снег, так обильно выпавший, бурно начал и таять, так что утром двадцать четвертого декабря стало совершенно очевидно, что мы успеем добраться до родимой Пото-авеню еще дотемна – и даже в том случае, если снег снова пойдет. А если парома по какой-то причине не будет – бросим фургон на берегу и вплавь доберемся: что нам та речка Пото! Нас мог остановить разве что торнадо, но торнадо сегодня вроде как отдыхали.

И Фокс, который обычно лошадок предпочитал беречь, в этот день гнал, как будто мы почту везли… ну, на самом деле, не как почту, на нашем фургоне почтовой скорости не выжмешь… но таки быстро гнал. И Норман сперва почти неслышно запел, поймав праздничный настрой, а потом Джейк и Фокс подключились - и мы помчались к Пото-авеню, горланя рождественские песни.

Над нашим домом курился дымок от печей, и показалось мне на какое-то мгновение, что нас там очень ждут. Паромщик-чокто Джон ЛеФлор, один из многочисленных кузенов миссис Макферсон, приветливо улыбнулся нам:

- Так и думали, что к рождеству вернетесь.

Джейк, пока переправлялись, малость порасспросил о новостях. Впрочем, на нашем конце Пото-авеню новостей особых и не было, разве что Джон получил от племени разрешение построить мост и уже начал подвозить стройматериалы. 

Ну и на улице тоже вовсю строились.

Джемми Макферсон заметно продвинулся в строительстве: недалек тот день, когда его семья переедет из крохотной времянки в комнаты над магазином. На втором этаже потолка еще нет, а на первом - вывеска уже висит: похоже, Джемми развернул торговлю. 

Рядом с нашим домом, напротив салуна Келли, тоже какая-то стройка. И дальше по улице, но от парома плохо видно.

- А что это там строят? 

- Салун, а там столовая, а там вроде бордель…

Кажется, словом «бордель» Джейка перемкнуло: как это Кейн смеет строить кому-то бордель, когда он еще не построил нам сарай! И хотя было вовсе не обязательно, что бордель строит именно Кейн, все же в этом определенно было оскорбление лично для Джейка, уж не знаю почему.

Мы завернули в наш двор под его ругань, а Норман спрыгнул с фургона еще на улице и пошел к парадной двери: не иначе, не терпелось познакомиться с новым персоналом. Это он зря, как оказалось, потому что наши девушки вышли нас встречать на заднее крыльцо, поближе к фургону, и с ними какая-то незнакомая немолодая дама, из-за юбок которой застенчиво выглядывал ребятенок лет пяти.

Джейк поперхнулся недобрым словом и поспешно извинился, увидев строгий взгляд мисс Мелори. Мисс Мелори, впрочем, смотрела не на него и даже не на меня. Под ее взглядом Фокс порозовел так, что заалели уши.

- Нед Льюис, - холодным учительским тоном, как будто второгодника к доске вызывала, вымолвила она. – Что это вы тут делаете?

- Работает он у нас, мэм, - ответил Джейк. – Нареканий вроде нет. У вас есть на него жалобы?

Фокс между тем внимательно разглядывал крохотную миссис Уильямс. Очень внимательно. Как будто глазам своим не верил.

- Вы знаете, что в войну Нед Льюис был… - начала мисс Мелори, но Джейк кивнул:

- … бушвакером. Да, знаем. 

Я, поздоровавшись с дамами, осторожно просочился в дверь, чтобы вернуть Нормана. Что-то мне не нравилось, как мисс Мелори смотрит на Фокса. Однако в операционном зале вместо Нормана обнаружился незнакомый индеец в добротных синих армейских штанах, шерстяной клетчатой рубахе и с волосами, заплетенными в длиннющую толстую косу – любая девушка позавидует. Я попробовал было с ним поговорить, чтобы расширить свой запас слов, но он оказался не чокто. Появился Дуглас, за его спиной замаячил Норман, заорал со двора Джейк и пришлось возвращаться к нашим мулам, я только знак сделал Норману: «Выйди, мол», но он, похоже, и сам собирался выходить.

За время моего отсутствия мисс Мелори Фокса не убила, и мы с ним занялись делом.

- Ты знаешь эту леди? – спросил я тихо, поглядывая в ту сторону, где Норман знакомился с дамами.

Фокс кивнул.

- Мы ее похищали, - сообщил он.

- Зачем???

- Телеграфисты много секретов знают, - объяснил он. – Вот думали: увезем и порасспросим как следует. Она тогда к востоку от Литл-Рока работала…

- И что?

- А ничего, - признался Фокс. – Не ее надо было воровать, а парня из Льюисбурга. Парня ж можно избить, если он слов не понимает, а леди разве стукнуть можно? Да еще следить, чтобы Дан с дружками снасильничать не вздумали… Не, морока. Прям камень с плеч упал, когда ее янки обратно отбили.

- А миссис Уильямс ты откуда знаешь?

Фокс призадумался, а потом сказал решительно:

- Показалось. Просто похожа.

Что там толковал Норман мисс Мелори, я не знаю, но когда мы вернулись в дом, леди начала держаться с Фоксом помягче, а потом я и вовсе выкинул сложные отношения в нашем коллективе из головы, потому что надо было к празднику готовиться. Будь мы по-прежнему в доме вчетвером (ну еще и Дуглас со своим приятелем Бивером), так наверняка все было бы по-простому: много жратвы и выпивки. И все. Но тут наша контора была вроде как центром праздника на нашем краю Пото-авеню, а потому следовало соответствовать: соорудили в операционном зале длинный стол, Джемми с Джейком наспех сколотили лавки, потому сидеть было не на чем. Елку не ставили, потому что это немецкий обычай, а немцев на нашей улице пока не завелось. Правда, богатые господа начали заимствовать у немцев эту моду, но богатых господ на нашей улице тоже вроде не водилось. К тому же миссис де Туар вспомнила несколько кошмарных случаев, когда от свечек на елках загорались юбки на женщинах – в общем, мы по давнему обычаю обошлись венками из вечнозеленых веток, хотя, на мой взгляд, в этом было нечто траурное.

Дел до рождества надо было переделать еще много, занятий всем хватило. Дуглас с Фоксом доделывали межкомнатные перегородки, мы с Бивером устанавливали печи, кровати, наводили хоть самый приблизительный порядок. Норман засел было читать, что там начальство за эти недели прислало, потом плюнул, прошелся по улице посмотреть новостройки и, если получится, познакомиться с новыми соседями, и вернулся с известием, что около будущей столовой есть уже вполне настоящая цирюльня-баня-прачечная, и он договорился, что воды нагреют на нас на всех. Он велел Джейку собрать наше грязное бельишко и отнести прачке, пусть простирнет и подсушит что успеет, чтобы нам рождество встречать в чистом. После чего Норман дезертировал с трудового фронта, заявив, что ему уже надоело мыться из чайника, и он страстно мечтает принять ванну – и мечта его через несколько минут исполнится!

Когда подошел мой черед мыться, я обнаружил, что здешняя баня – это три дощатые кабинки за цирюльней, куда за десять центов принесут ведро горячей воды, и комнатка классом выше, где за доллар можно было полежать в настоящей ванне. И да, горячая ванна – это настоящее блаженство, а чистое и свежеотуюженное белье – это настоящий праздничный подарок. 

Мы пригласили цирюльника Тима Брауна и его жену-прачку Мегги присоединиться к нам для празднования, но они предпочли отказаться, и в чем-то я их понимаю: вряд ли мулатам так уж уютно было бы отмечать рождество в компании белых и индейцев.

Ближе к ночи хлопоты касались уже только праздничного стола. Между плитой миссис Макферсон и нашим операционным залом бегали женщины, нагруженные всякими вкусностями. Бросив салун на попечение племянников и старшего сына, эвакуировался к нам Боб Келли с младшим отпрыском. Чувствовал себя Келли из-за затяжного бронхита хреново, и стоять за стойкой все равно не мог. Племянники перетащили к нам большое кресло, усадили в него дядю и заботливо укутали одеялами, младший отпрыск принес саквояж, в котором позвякивали бутылки с «микстурой от кашля». По предварительной оценке, «микстуры» должно было всем хватить, а если и не хватит – так салун вон через улицу наискосок. Но виски и прочих горячительных напитков на столе не будет ни капли: как можно, мы ж на Индейской территории!

Миссис де Туар переживала, что не может сегодня вечером отправиться в церковь, как это положено у католиков. 

У некоторых протестантов, может быть, это тоже было положено, но никто особо не переживал: если живешь в городе, то можно и в потемках по церквям ходить, хотя по нынешним лихим послевоенным временам лучше не стоит, мало ли у какого дурного человека возникнет мысль сделать себе рождественский подарочек, ограбив беспечного прохожего. А уж за городом точно лучше сидеть по домам, не то выезд в церковь придется превращать в целую военную кампанию. Так что на всякие богослужения решили отправляться завтра днем. Тут у нас разные религии водились, оказалось: Дуглас и Келли тоже были католиками, мисс Мелори и Норман принадлежали к епископальной церкви, Фокс – евангельский христианин, миссис Уильямс была из методистов, Бивера крестили у моравских братьев, миссис Макферсон – у баптистов, а Джемми относил себя к пресвитерианской церкви. И, кстати сказать, не все протестанты признавали рождество: пресвитериане, например, рождество за праздник не считали, но Джемми Макферсон был не настолько благочестив, чтобы отказаться от лишнего повода попировать. То есть, к моему изумлению, и праздник рождества оказался в Штатах традицией не такой давней и всеобщей, как она кажется из 21 века.

До меня начали доматываться, как празднуют рождество русские. О том, что я атеист, я уже давно привык помалкивать, куда проще сказать, что у нас отдельная церковь, русская.

- У нас рождество не сегодня ночью, а седьмого января, - прежде всего сказал я.

- Это с чего вдруг? – удивился Джейк.

- По старому стилю, - объяснил я.

Джейк по-прежнему не понял.

- Это в шестнадцатом веке обнаружили, что календарь не очень точный – ну и поправили. В Европе поправили, у нас тоже, а вот в России – нет, - пояснил Дуглас.

Норман между тем впал в задумчивость.

- Разве седьмого? – пробормотал он. – Юлианский новый год вроде на наше тринадцатое января сдвинут…

- Ага, с тринадцатого на четырнадцатое, - подтвердил я.

Норман вообще завис.

- Дэну лучше знать, - мягко сказал Дуглас, и Норман пришел в себя:

- Да, пожалуй, - согласился он, выбросив проблему из головы.

Наконец все угощение выставили на стол, сели вокруг и ожидающе уставились на Нормана. Мэром наш поселок Риверсайд пока не обзавелся, а в отсутствие мэра Норман получался самым большим начальником, поэтому на него и возложили задачу компенсировать непосещение ночного богослужения; всунули в руки евангелие и заставили читать:

«…Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему…»

И мы внимательно слушали, а на столе нас ожидали немудреные местные разносолы: индейка, окорок, оленина, картошка, пироги, соленья. «Микстура от кашля» тоже была уже приготовлена, а для тех, кто не хотел крепкого – «чай», для совсем же непьющих был заготовлен компот из персиков. 

Когда Норман закончил главу, все неловко переглянулись – вроде как маловато оказалось торжественности, глава короткая, надо бы еще. Но рождественские службы у всех разные ведь, что бы такое придумать…

- «Чу, ангелы-герольды поют…» все знают? – спросил Норман. Этот рождественский гимн был старинный, и знали его все, даже я, потому что это была одна из тех песен, что пелись нами на пути к Форт-Смиту. 

Мы спели и сели за стол. 

Все оживленно заговорили, как будто до того никакой возможности говорить не было. 

Вот так и дальше пошло: выпьем-закусим-выпьем-споем… ну, теперь уже никто внимания не обращал, знают ли все песню, не знают. Кто знал, те подхватывали, кто не знал, продолжал закусывать. Сначала пели исключительно благочестиво-рождественское. Тут к изумлению моему выяснилось, что песня «Звенят колокольчики», которая в 21 веке ну прямо-таки неразрывно связана с рождеством, на самом деле рождественской песней не является. 

Более того, миссис де Туар даже настаивала, чтобы ее не пели в присутствии детей, потому что эта песня хоть и не была непристойной, все же была слишком фривольной. «Вот дети уйдут спать, тогда и пойте», - сказала миссис де Туар. Да пожалуйста, согласились все, потому что подходящих песен и кроме «Колокольчиков» пока хватало. Даже на индейском языке нашелся рождественский гимн – Дуглас с Бивером спели, как пели у них в школьном хоре: сначала куплет на гуронском, потом куплет по-французски, а потом снова на гуронском, и снова по-французски:

Ehstehn yayau deh tsaun we yisus ahattonnia

O na wateh wado:kwi nonnwa 'ndasqua entai

ehnau sherskwa trivota nonnwa 'ndi yaun rashata

Iesus Ahattonnia, Ahattonnia, Iesus Ahattonnia.

 

Ayoki onki hm-ashe eran yayeh raunnaun

yauntaun kanntatya hm-deh 'ndyaun sehnsatoa ronnyaun

Waria hnawakweh tond Yosehf sataunn haronnyaun

Iesus Ahattonnia, Ahattonnia, Iesus Ahattonnia.

Крепитесь вы, люди, Иисус родился!

И вот убежал дух, поработивший нас,

не слушайте его, ведь он смущает наши умы!

Иисус родился, родился, Иисус родился!

 

Духи, несущие нам послание, небесный народ,

идут сказать: будьте на вершине жизни!

Мария родила, так возрадуйтесь!

Иисус родился, родился, Иисус родился!..

 

И с такими умиленными мордами эти рослые парни выпевали свое «аттонья», что в моем затуманенном «микстурой» мозгу зародилась мысль научить их петь «В лесу родилась елочка»: наверняка у них получится истинно-детсадовская серьезность исполнения этой песенки, которой мы лишаемся, переступив школьный порог.

- А вы что, в одной школе учились? – спросил я, когда они, допев, потянулись к стаканам.

-Угу, - кивнул Дуглас.

- У нас в Ноламоме школа старинная, миссионерская, еще с колониальных времен, - объяснил Бивер. – Всех учат: и белых, и красных, и черных. Лучшая школа на пять округов вокруг. А может, и на шесть.

Дуглас кивнул:

- Не во всяком восточном колледже такое образование дают, как в нашей сельской школе. 

- Так ты что – миссионер? – спросил я.

- Да нет, какой из меня миссионер… - Дуглас отхлебнул «микстуры» и присоединился к распевающим очередной гимн, а Бивер, который пробавлялся компотиком, но веселел на глазах, начал учить окружающих его детишек орать боевой индейский клич. Сначала они орали его шепотом, а потом взрослые погнали разошедшуюся малышню из-за стола, и боевые кличи зазвучали во всю глотку – то со второго этажа, а то с улицы. В детских шевелюрах стали появляться перья, и я сначала никак не мог понять, откуда они их берут, а потом догадался, что они добрались до запаса гусиных перьев в нашем канцелярском шкафчике. Потом в дело пошла боевая раскраска – сначала просто из сажи, а потом Дуглас со смешком сбегал за своим запасом косметики и детские лица украсили полосы кармина, белил и берлинской лазури. Бивер, воровато оглядываясь, сооружал Шейну Келли «ирокез», фиксируя его персиковым джемом, выдавленным из пирожка. Как этих вождей краснокожих будут завтра отмывать – не представляю. 

Праздник продолжался, и никому уже не было никакого дела, к какой конфессии кто принадлежит, жалели только, что танцев не устроить: и музыки нет, и дам маловато. Джейк предложил Фоксу побыть за даму, ему, мол, не привыкать, на прошлое рождество, как никак, бойкой юной мисс был, до сих пор иной раз майор Хоуз поминает. Фокс предложение проигнорировал, но долго обижаться не стал, потому что был увлечен тихим разговором с миссис Уильямс.

Мало помалу сонных детишек собрали и отправили по постелям. Миссис Макферсон увела своих домой, а заснувшего младшего Келли оттащили на ящик, где спал уже внучатый племянник миссис де Туар. Теперь мы могли петь «Колокольчики» и другие песни, где зимние забавы описывались несколько вольно. Мне, впрочем, было все равно, потому что слов я все равно не знал. 

Последнее, что я помню – это Джейк в обнимку с Фоксом и Джемми поют «О, Сюзанна!». Дамы давно нас покинули, в своем кресле, откинувшись назад, спит Келли, Бивер спит, положив голову на стол, и его распушенные волосы черным водопадом спускаются до пола, а Дуглас сидит, прислонившись спиной к стене, курит сигару и только по слегка стеклянному его взгляду можно догадаться, что он в стельку пьян.

Хотя нет, это предпоследнее. А последнее – это я волевым усилием увел себя на второй этаж, чуть не рухнул на спящего Нормана, но все-таки благополучно добрался до своей койки, замотался в стылые одеяла и отрубился.

Так мы встретили рождество.